На лейтмотиве Рока и словах Третьей Норны: "Когда обломки разбитого древка копья в грудь Горящего Вотан вонзит, факел огромный вспыхнет тогда, – факел тот бросит бог на костёр, на ясень разрубленный мира... ", на сцене Вальтрауты и Брунгильды в "Гибели богов", на призыве Вотана к Эрде в "Зигфриде" - я уж не говорю о прощании Вотана и самосожжении Брунгильды - на всех этих и многих других музыкальных моментах "Кольца" я глотаю слёзы и судорожно пытаюсь взять себя в руки. Не потому, что печально или грустно - а потому, что напряжённость эмоций в музыке такая, что почти невыносимо, почти физически больно. Как-то раз я попробовала "отпустить" себя на "Самосожжении Брунгильды", чисто эксперимента ради - то есть, погрузиться в музыку, слушать только её и свободно дать волю эмоциям. В итоге захлебнулась слезами и исстрадалась так, что видел бы кто - решил, что человек не в себе и кинулся бы в ужасе за валерьянкой, если не за чем покрепче. А потому что вот.
Как люди это поют - я просто не в силах представить. Железобетонный контроль над собой нужен, чтобы и петь нормально, и играть в соответствии с музыкой, и при этом мозгой не подвинуться. Как говорит американский баритон Марк Делаван, этим летом певший Вотана в Сан-Франциско:
- Голос не выдержит? Да у меня психика не выдержит! За один день Вотан лишается жены и двоих детей. <...> У меня самого четверо сыновей. Когда я держу на руках мёртвого Зигмунда, я вижу лицо кого-то из них. Я теряю свой брак, убиваю собственного сына, а потом обрекаю дочь на 30-летний сон, чтобы, проснувшись, она стала женой какого-то придурка. - отсюда.
Суров, короче, был дядя Вагнер. :)
