- Моцарт больше, чем какой-либо другой композитор, дал мне возможность развить мой голос: в сущности, я обнаружила свой вокальный потенциал благодаря его музыке. Он также послужил основой для моих ролей бельканто. Когда исполняешь Моцарта, самое главное - петь легко, без нажима. В Болгарии, в бытность свою пианисткой, я часто исполняла Моцарта. Некоторые музыканты считают, что его легко играть, но я не соглашусь. Моцарт должен звучать легко, но он очень эмоционально выразителен. Он сочинял замечательно естественную и органичную музыку, которая позволяет тебе дышать, сама несёт тебя - нужно всего лишь её чувствовать.
- А какие особые требования предъявляет репертуар бельканто?
- Можно сказать, что бельканто начинается там, где заканчивается Моцарт. Для меня бельканто - это смесь Моцарта и Россини. Решающее значение здесь имеет легато (плавная, неразрывная линия звуков - прим. пер.), и, как и в случае Моцарта, нельзя его пережимать. "Капулетти и Монтекки" Беллини научили меня соблюдать баланс между эмоциональной выразительностью и вокальной техникой. Беллини писал очень высокие вокальные партии, вдобавок современные оркестры настроены чуть выше, чем были в его время. Для меня как для меццо-сопрано он самый трудный композитор из всех. Его роли требуют абсолютного контроля над голосом, но техническое совершенство этих партий не должно достигаться за счёт эмоциональной выразительности, иначе музыка Беллини будет звучать холодно. То же и в обратном случае: певец не должен позволять себе увлекаться эмоциями, напряжённость которых здесь очень высока. Должен присутствовать баланс между чувством и техникой, тогда персонажи Беллини оживут и будут казаться правдоподобными.
- Танкред Россини имеет для Вас особое значение. На Зальцбургском фестивале в 1992 году Вы, тогда никому не известная молодая певица, заменили Мэрилин Хорн на концертном исполнении этой партии, и это обозначило начало Вашей международной карьеры.
- Это была действительно огромная работа и большая ответственность. Я не хотела подражать Мэрилин Хорн, но купила запись её исполнения, чтобы послушать, как она играет эту роль. Танкред был первым "героем" среди брючных ролей, которые я пела: партия низкого регистра с ярко выраженной мужественностью. Замечательное сотрудничество с дирижёром Пинхасом Штейнбергом и его ассистентом Джанкарло Андреттой сыграло в тот раз решающую роль и оказало значительное влияние на моё музыкальное развитие.
- На этом компакт-диске "Орфей и Эвридика" Глюка и "Ринальдо" Генделя представляют жанр барочной оперы, который в последние несколько лет также стал частью Вашего репертуара.
- Мне повезло, что для моего голоса существует достаточно большое количество ролей. Я намеренно решила со временем расширять репертуар. Сейчас я достигла того уровня, на котором чувствую себя способной исполнять барочные партии. Особенность барочной оперы - речитативы: их нужно петь живо, нельзя относиться к ним как к чему-то несущественному. Здесь нужно быть очень внимательным к деталям, а это, в свою очередь, требует некоторого опыта. Барочная музыка много для меня значит, а в Орфее Глюка есть изящество и эмоциональная глубина, которые мне очень нравятся.
- Наличие в этом сборнике арий из "Миньон" Тома, "Вертера" Массне и "Осуждения Фауста" Берлиоза отражает значение французской оперы XIX века для Вашего репертуара. Как Вы объясняете свою любовь к французской опере, помимо того, что французские композиторы писали много партий для меццо-сопрано?
- Эти работы привлекают меня тем, что в них можно использовать самые разноообразные цвета. Поэтому мне нравится петь французскую оперу. Действительно, мне пришлось много работать над этими ролями, особенно над самим языком. Французскому языку присуща особая элегантность, которой нет ни в одном другом языке. Это вопрос не только дикции, но и свойственной ему окраски. Что я говорю и как это пою - должно быть единым. Работа над этими партиями - чудесный опыт. Хотелось бы, чтобы оперные театры чаще ставили французские оперы с большими ролями для меццо. Они очень чувственные и эмоциональные, при этом неизменно утончённые, в них нет ни малейшей грубоватости.
- В ариях и сценах, выбранных Вами для этого диска, можно услышать все разнообразные аспекты Вашего голоса: виртуозность, блеск тона, богатство цвета, лирическую эмоциональность, драматическую силу. Но первостепенное значение Вы придаёте тому, чтобы создать образ персонажа, которого играете, и выразить его чувства. Как Вы относитесь к персонажам, которых воплощаете в этом сборнике? Требуется ли Вам отождествить себя с образом, чтобы убедительно показать его?
- Не могу сказать, что я отождествляю себя с партиями, которые пою, но я стараюсь понять, что чувствует персонаж и действительно думаю о том, как бы я ощущала себя на его месте. Первая моя мысль на сцене - что персонажа нужно играть естественно, что он должен казаться естественным. Я многому учусь у актёров, как театра, так и кино. Я придаю значение выражениям лица и языку тела - язык тела в опере даже важнее, чем в драмтеатре. Поэтому я предпочитаю небольшие оперные театры: нюансы интерпретации часто теряются на большой сцене. Я рада, что мне часто представляется возможность работать с современными режиссёрами, которые требуют от певца большего, чем одни и те же позы и жесты раз за разом. Играть естественно меня научили главным образом Карл-Эрнст и Урсель Херрманн, которые всегда говорили мне, чтобы я прислушивалась к моему внутреннему голосу.
- Многие из центральных партий для меццо-сопрано - это так называемые "брючные" партии. Имеет ли для Вас значение, мужского персонажа Вы поёте или женского?
- Не особенно. Я об этом даже не думаю. Я не стараюсь звучать как-то "мужественно", когда пою мужскую роль. Сама музыка показывает мне, как нужно двигаться. Конечно, я наблюдаю за тем, как двигаются мужчины, но мужчины, которых в опере играют женщины - это не такие мужчины, как в жизни. Они ни в коем случае не мачо, а идеализированные фигуры, обладающие большой чувствительностью и нежностью. Поэтому их нужно петь и играть в своей особенной манере.
- Широта Вашего репертуара означает, что Вы играете персонажей с самыми разнообразными темпераментами и особенностями личности. И тем не менее, Ваши интерпретации таких различных ролей всегда остаются одинаково яркими. Разве не нужна некоторая личная близость, сходство с каждым отдельным персонажем? Или Вам нравится преображаться?
- Мои роли помогли мне лучше узнать себя, понять, кто я и кем я хочу быть, а также кем я не являюсь. Они позволили мне искренне раскрыться. Благодаря своим ролям я смогла больше стать собой - в каком-то смысле они сделали меня свободнее, чем раньше. Решающий фактор, определяющий моё отношение к роли - это всегда сама музыка. Если я никогда не пела партию раньше, я слушаю музыку и двигаюсь вместе с ней. Из этого рождается мой пластический рисунок роли.
- Ваш репертуар можно условно разделить на лёгкие комические роли, нежные меланхолические и трагические партии. Какие роли Вам ближе всего?
- С одной стороны, я люблю трагические и рефлексирующие роли, в которых есть драма, но мне нравятся и нежные, меланхоличные роли, преобладающие во французской опере. Секст в "Милосердии Тита" восхищает меня сочетанием печали и силы духа. Я не чувствую подобной близости к позитивным, цельным персонажам, хотя мне нравится петь эти роли.
- Возможно, этим также объясняется то, что этот сборник состоит почти целиком из серьёзных вещей?
- Безусловно. Даже Золушка Россини для меня не просто улыбающаяся юная девушка, но и печальная фигура. Дорабелла ("Так поступают все") - насквозь эмансипированная, энергичная и интересная женщина. Маргарита ("Осуждение Фауста") - очень эротичный персонаж, но ещё женщина, у которой нет свободы. Мои любимые партии - Секст в "Милосердии Тита" Моцарта и Шарлотта в "Вертере" Массне. Но в этом сборнике мне нравилось петь всё, здесь нет ни одной "второсортной" вещи.
Добавлю, что с тех пор (2004 год) её репертуар стал ещё шире, включив в себя, к примеру, партию в ещё одной барочной опере - Руджеро в "Альцине" Генделя - и партию Фарначе в редко исполняемой опере Моцарта "Митридат, царь Понтийский". (Фарначе - это вообще что-то с чем-то, а не партия. Мало того, что это сволочь и гад, каких мало, так у него ещё и тесситура падает куда-то в малую октаву, почти до тенора.) А летом 2008 года в Цюрихе состоялся дебют Кацаровой в роли Кармен.
И да, да, она ОЧЕНЬ любит моцартовского Секста. Я насчитала уже девять разных - разных! - постановок, где она играла эту роль, а уж сколько раз вообще она пела его на сцене, мне трудно даже представить. Её Секст - это золотой стандарт нашего времени, эталон. Слава Богу, что запись самого лучшего представления запечатлена для потомства на DVD.
Но мне из её ролей больше всего нравится, наверное, Ромео. Я обожаю оперу Беллини "Капулетти и Монтекки", и я ещё никогда не слышала, чтобы кто-то пел Ромео лучше, чем Веселина Кацарова. Это Ромео из плоти и крови, и его даже не нужно видеть, чтобы убедиться в этом, достаточно голоса. В 2010 году в Мюнхене она сыграет эту роль в последний раз. Господи, хоть бы у какой-нибудь студии хватило мозгов записать это представление на DVD. Можно полюбоваться на отрывки из парижской постановки: http://www.youtube.com/watch?v=XvaWNTPi3Us