- Или ты одержима дьяволом, - сказал он гневно, - что так со мной говоришь, умирая? Подумала ли ты о том, что все эти слова останутся выжженными в моей памяти и после, когда ты покинешь меня? Они будут въедаться все глубже - до конца моих дней! Ты лжешь - и знаешь сама, что лжешь, когда говоришь, что я тебя убил. И ты знаешь, Кэтрин, что я скорее забуду себя самого, чем тебя! Разве не довольно для твоего бесовского себялюбия, что, когда ты уже обретешь покой, я буду корчиться в муках ада?
- Не будет мне покоя, - простонала Кэтрин...; потом заговорила вновь, уже более мягко: - Я не желаю тебе мучиться сильней, чем я сама, Хитклиф. Я желаю только, чтобы нас никогда не разлучали. И если какое-нибудь мое слово будет впоследствии тебя терзать, думай, что я под землею испытываю те же терзания, и ради меня самой прости меня! Подойди и стань опять на колени! Ты никогда в жизни не делал мне зла. Нет. И если ты питаешь ко мне злобу, мне это будет тяжелее вспоминать, чем тебе мои жестокие слова! <...>
- Ты даешь мне понять, какой ты была жестокой - жестокой и лживой. Почему ты мной пренебрегала? Почему ты предала свое собственное сердце, Кэти? У меня нет слов утешения. Ты это заслужила. Ты сама убила себя. Да, ты можешь целовать меня, и плакать, и вымогать у меня поцелуи и слезы: в них твоя гибель... твой приговор. Ты меня любила - так какое же ты имела право оставить меня? Какое право - ответь! Ради твоей жалкой склонности к Линтону?.. Когда бедствия, и унижения, и смерть - все, что могут послать бог и дьявол, - ничто не в силах было разлучить нас, ты сделала это сама по доброй воле. Не я разбил твое сердце - его разбила ты; и, разбив его, разбила и мое. Тем хуже для меня, что я крепкий. Разве я могу жить? Какая это будет жизнь, когда тебя... О боже! Хотела бы ты жить, когда твоя душа в могиле?
- Оставь меня! Оставь! - рыдала Кэтрин. - Если я дурно поступила, я за это умираю. Довольно! Ты тоже бросил меня, но я не стану тебя упрекать. Я простила. Прости и ты!
- Трудно простить, и глядеть в эти глаза, и держать в руках эти истаявшие руки, - ответил он. - Поцелуй меня еще раз. И спрячь от меня свои глаза! Я прощаю зло, которое ты причинила мне. Я люблю моего убийцу... Но твоего... Как могу я любить и его?
Они замолкли, прижавшись щека к щеке, мешая свои слезы.
@лять, вот это тараканы. 0_0 Нет, не так: вот ЭТО - тараканы. А всё прочее, виденное мною у других - ерунда, милые маленькие насекомые. Но на самом деле, я здесь согласна с Хитклифом. Никто не виноват в смерти Кэтрин, кроме неё самой. И свою любовь она предала сама, никто её не вынуждал.