И снова Лоренцо с ног до головы в чёрном. Истинное дитя Ночи.
Для не владеющих французским - на видео фрагмент 4 сцены I действия:
Входит кардинал Чибо.
Герцог. Кардинал, послушайте-ка этих господ: они говорят, что папа оскорблен бесчинствами бедного Ренцо, и утверждают, что это наносит ущерб моей власти.
Кардинал. На днях в Римской академии Франческо Нольца произнес по-латыни речь против изверга, изувечившего арку Константина.
Герцог. Довольно — ведь вы меня рассердите! Ренцо — опасный человек! Самый отъявленный трус! Баба, тень изнеженного развратника! Мечтатель, который и днем и ночью ходит без шпаги из страха, что увидит рядом с собой ее тень! К тому же философ, писака, плохой поэт, который даже сонета не умеет сочинить! Нет, нет, я еще не боюсь призраков. Я люблю Лоренцо — и, клянусь смертью господней, он останется здесь.
Кардинал. Если бы я и считал опасным этого человека, то опасным не для вашего двора и не для Флоренции, а для вас, герцог.
Герцог. Вы шутите, кардинал! Хотите, я скажу вам правду? (Говорит с ним вполголоса.) Все, что я знаю об этих проклятых изгнанниках, об этих республиканских упрямцах, затевающих заговоры вокруг меня, я узнаю от Лоренцо. Он скользкий, как угорь; он пролезает всюду и говорит мне все. Не он ли нашел способ вступить в связь со всеми этими дьяволами Строцци? Да, конечно, он моя сводня, но поверьте, если его посредничество кому-нибудь и повредит, то не мне. Вот, глядите!
Лоренцо появляется в глубине галереи.
Посмотрите-ка на это маленькое тощее тело — на это воплощенное похмелье после оргии. Взгляните-ка на эти круги под глазами, на эти тонкие и болезненные руки, в которых едва хватает силы держать веер, на это хмурое лицо, которое улыбается порой, но не в силах смеяться! И это — опасный человек? Полноте, полноте! Вы шутите над ним. Эй! Ренцо, иди-ка сюда, вот синьор Маурицио напрашивается на ссору с тобой.
Лоренцо (подымаясь по лестнице террасы). Здравствуйте, синьоры, друзья моего кузена!
Герцог. Вот послушай, Лоренцо. Уже целый час мы говорим о тебе. Знаешь новость? Тебя, друг мой, отлучают по-латыни, и синьор Маурицио называет тебя опасным человеком, кардинал тоже; а что касается добряка Валори, то он слишком пристойный человек, чтобы произносить твое имя.
Лоренцо. Опасен? Для кого, ваше высокопреосвященство? Для блудниц или для ангелов в раю?
Кардинал. Дворовая собака может так же взбеситься, как и всякая другая.
Лоренцо. Священник должен браниться по-латыни.
Синьор Маурицио. Бывает и тосканская брань, на которую можно бы ответить.
Лоренцо. Синьор Маурицио, я не заметил вас, извините, — солнце светило мне в глаза, но у вас прекрасный вид и, кажется, совсем новое платье.
Синьор Маурицио. Такое же новое, как ваше остроумие; я велел переделать его из старой куртки моего отца.
Лоренцо. Брат, когда вам наскучит та или иная из покоренных вами дев предместья, пошлите ее синьору Маурицио. Жить без женщины нездорово человеку, у которого короткая шея и волосатые руки, как у него.
Синьор Маурицио. Кто считает себя вправе шутить, должен уметь и защищаться. На вашем месте я взял бы шпагу.
Лоренцо. Если вам сказали, что я солдат, то это ошибка: я бедный любитель науки.
Синьор Маурицио. Ваше остроумие — отточенная, но ломкая шпага. Это слишком презренное оружие; но каждый прибегает к своему. (Выхватывает шпагу.)
Валори. Обнажить шпагу — при герцоге!
Герцог (смеясь). Пускай! Пускай!.. Хочешь, Ренцо, я буду твоим секундантом? Подать ему шпагу!
Лоренцо. Государь, что вы говорите?
Герцог. Что ж так быстро исчезло твое веселье? Брат, ты дрожишь? Стыдись! Ты позоришь имя Медичи! Я всего лишь незаконный сын, а лучше умею носить это имя, чем ты, законный! Шпагу! Шпагу! Медичи не может допустить, чтобы его так оскорбляли. Пажи, ступайте наверх: весь двор будет смотреть, и я хотел бы, чтобы вся Флоренция присутствовала здесь.
Лоренцо. Ваша светлость надо мной смеется.
Герцог. Я только что смеялся, но сейчас я краснею от стыда. Шпагу! (Берет шпагу у одного из пажей и предлагает ее Лоренцо.)
Валори. Государь, вы заходите слишком далеко. Шпага, обнаженная в присутствии вашей светлости, во дворце, — это преступление, подлежащее каре.
Герцог. Кто смеет говорить, когда я говорю?
Валори. Ваша светлость, конечно, намеревались только немного позабавиться; и сам синьор Маурицио, верно, ничего другого не имел в мыслях.
Герцог. А вы не видите, что я все еще шучу? Что за черт! Кто подумает тут о настоящем деле? Прошу вас, взгляните на Ренцо; у него колени дрожат, и если бы он мог, он побледнел бы. Боже правый, что за вид! Он, кажется, упадет.
Лоренцо шатается; он хватается за перила и, скользя, внезапно падает наземь. (Громко хохочет.)
Не говорил ли я вам? Никто не знает его лучше меня; уже от одного вида шпаги ему делается дурно. Полно, дорогая Лоренцетта, пусть тебя отнесут к твоей матери.
Пажи подымают Лоренцо.
Синьор Маурицио. Двойной трус! Сын потаскухи!
Герцог. Молчать, синьор Маурицио, взвесьте ваши слова, это я говорю вам теперь. Чтобы я не слышал таких речей!
Синьор Маурицио уходит.
Валори. Бедный юноша!
Кардинал (оставшись наедине с герцогом). Вы верите этому, государь?
Герцог. Хотел бы я знать, как этому не поверить.
Кардинал. Гм! Это уж слишком.
Герцог. Потому-то я и верю. Представляете ли вы себе, чтоб Медичи стал позорить себя на глазах у всех ради своего удовольствия? К тому же это не в первый раз случается с ним; он никогда не мог вынести вида шпаги.
Кардинал. Это уж слишком. (Уходит.)
А вот ещё отрывочек: